С 20% маленьких пациентов после операции до 18 лет приходится работать дальше.

Болезни сердечно-сосудистой системы уже много лет подряд занимают лидирующую строчку среди основных причин смерти. Нередко главный орган дает сбой не только у взрослых, но и у детей. «Настраивать» работу маленького сердца на операционном столе иногда приходится в первые часы после рождения ребенка.

Можно ли предотвратить пороки сердца, почему важно планировать беременность и случается ли чудо на операционном столе, корреспондент «АиФ-Тюмень» узнал у главного кардиохирурга Тюменской области Кирилла Горбатикова.

Сразу после рождения

Сирень Бабаева, «АиФ-Тюмень»: За вашими плечами тысячи операций на сердце. Говорят, с годами врачи становятся циничными, и уже нет того волнения, которое бывает в первое время. Что для вас сегодня значит больной? Это человек со своей бедой, историей или просто интересный клинический случай?

Кирилл Горбатиков: Безусловно, это маленький человек со своей бедой. Это не ребенок с больным сердцем, а больной малыш. Залог успеха - лечить ребенка, а не только сердце. Вылечить и выходить его - самое важное, но, к сожалению, детской реабилитации в нашей стране как таковой нет. Хотя по всей России уже на уровне Минздрава и законодательной власти идут разговоры о том, что необходимо создать детские реабилитационные центры после операции на сердце, эти пациенты нуждаются в особом наблюдении. Как показывает мировая практика, после операций на сердце ребенок должен находиться в поле зрения врачей, а есть хирургические вмешательства, после которых из больницы на Западе детей не выписывают. Положена следующая операция через три месяца, и все это время он проводит в стационаре. Сейчас назрела необходимость создания центра детской реабилитации. Эти пациенты должны быть под наблюдением детского кардиолога, чтобы знать, есть или нет сердечная недостаточность, в каких медикаментах они нуждаются, нужно ли лечение других органов. Радикальная операция необходима или просто подготовка к ней. Это целая наука, направление, которое существует во всем мире.

Примерно у 13 детей из 1 тыс. новорожденных есть пороки сердца. Фото: pixabay.com

- Пациентов у вас с каждым годом прибавляется? Какова тенденция?

- Тенденция стабильна. Примерно у 13 детей из 1 тыс. новорожденных есть пороки сердца. Помимо пороков, увеличивается количество воспалительных заболеваний сердечной мышцы у новорожденных, так называемые внутриутробные кардиты.

- А в чем причина роста таких отклонений?

- Непланируемые беременности. Дело в том, что из года в год как на дрожжах растет число внутриутробных инфекций у беременных. Перед тем как забеременеть, надо сдать хотя бы мазок и избавиться от ненужной микрофлоры. В противном случае рождается ребенок с тяжелыми воспалительными изменениями сердечной мышцы. Плюсом к этому всегда идут проблемы с другими органами. Та флора, которая поражает сердечную мышцу, поражает и кишечник, и почки, и даже головной мозг.

У таких детей нет порока сердца, но есть воспаление сердечной мышцы, которое потом, даже вылеченное, выливается в кардиосклероз. И тогда без операции уже не обойтись. Как правило, возникает поражение клапанов сердца, которые вылечить хирургически очень непросто. Операции на клапанах у детей - это четвертая категория сложности из пяти, она - самая сложная. К ней относятся новорожденные с комбинированными пороками сердца, когда операция должна быть сделана в первые несколько суток после рождения. Совсем недавно у меня был такой пациент с транспозицией магистральных сосудов, когда они перепутаны местами. Его привезли к нам в первые часы после рождения, поставили диагноз и тут же сделали очень непростую операцию. В противном случае он бы умер в течение нескольких суток. Как правило, такие дети не переживают 48 часов.

- Что вы испытываете, когда берете в руки маленькое сердце, есть ли волнение?

- Ответственность. Очень большую ответственность. Волнение есть всегда. Но оно бывает разным. У кого-то опускаются руки, появляется страх. А здесь такое волнение, от которого кровь приятно закипает, ты собран, осторожен и стараешься все сделать очень хорошо, иначе нельзя. Выживаемость этих детей на 100% зависит от того, как сделана операция, насколько качественно. Если, пришивая коронарный сосуд диаметром меньше миллиметра, немного сместишь его швами по оси, в течение первых суток ребенок умрет от тяжелого инфаркта миокарда. Надо быть собранным, потому что от того, как и какие швы ты наложишь, зависит жизнь ребенка.

Кирилл Горбатиков (крайний справа). Фото: ОКБ 1 Тюмень

- Пороки сердца у детей - одна из самых частых причин для срочной операции. Можно ли их как-то предугадать?

- Можно, есть целая группа пороков, связанных с генетическими аномалиями. Мы знаем, что две камеры в сердце вместо четырех почти в 30% случаях бывают при болезни Дауна. Если маме сделали анализ и сказали о том, что у нее родится ребенок с таким недугом, а она решила во что бы то ни стало рожать, то нужно быть готовой еще к тому, что у малыша, помимо прочего, будут проблемы с сердцем, понадобится большая и очень сложная операция. Если ребенку ставят генетический порок, то эту беременность лучше прервать. У него обязательно, помимо основной болезни, будут еще сопутствующие проблемы со здоровьем.

Часто пороки сердца плода видны на УЗИ. Конечно, не во всех случаях нужно прерывать беременность. Однако есть такие недуги, как, например, гипоплазия левых отделов сердца. Когда вместо левого и правого желудочка у ребенка только один правый желудочек. Вся его жизнь будет чередой поэтапных операций, а максимальная разрешенная активность - сидеть за компьютером. В таких случаях мы всегда спрашиваем у женщины: готова ли она свою жизнь положить на алтарь этого ребенка, готова ли к тому, что, скорее всего, муж уйдет из семьи. К сожалению, мужчины - это бегуны на короткую дистанцию, согласно мировой статистике, в 70% случаях браки, в которых есть больной ребенок, распадаются.

При обнаружении пороков сердца у плода на УЗИ - не во всех случаях нужно прерывать беременность. Фото: pixabay.com

- И как будущие мамы реагируют на такие беседы? Соглашаются или надеются на чудо?

- В основном, надеются на чудо.

- Оно происходит?

- Что-то я не помню. Если порок сердца в виде дырочки в перегородке, есть какие-то проблемы с аортой, мы вылечим, все будет хорошо. Но если у ребенка нет половины сердца, то оно уже не вырастет.

«Атомный взрыв»

- Бывает, что при беременности не находят никаких отклонений в здоровье ребенка, а после рождения - серьезный недуг. Почему так происходит?

- Причина одна - недоглядели. На УЗИ в 14 недель видны только грубые пороки, и то, кто-то видит их, кто-то нет. На втором УЗИ, примерно в 20 недель, все проблемы как на ладони, но, увы, оно делается не в перинатальном центре, а в поликлиниках по месту жительства. Последнее УЗИ, в 30-32 недели, тоже делают в небольших медучреждениях, где могут просмотреть имеющиеся пороки. В итоге рождается ребенок с серьезным недугом, при смерти, мама в шоке. Поэтому очень важно делать УЗИ в перинатальных центрах у хороших врачей. Даже у самого лучшего врача информативность ультразвукового исследования составляет 80%. Мы много раз поднимали эту проблему, обсуждали, но пока ничего не решается. Особенно важен второй скрининг. По результатам которого, мы будем либо готовиться к рождению особенного ребенка, либо предложим прервать беременность.

- Говорят, у маленьких детей способности к восстановлению выше, это так?

- У них колоссальные способности к восстановлению, но болеют они гораздо тяжелее, чем взрослые. Этап восстановления, выхаживания у них более тяжелый. Ребенок только родился, ему нужно адаптироваться к жизни, а ему сделали операцию, запустили искусственное кровообращение, которое для маленького организма по воздействию, словно атомный взрыв. Этот этап, когда станет ясно: выживет или нет - может продлиться до двух-трех месяцев.

- Ваши пациенты в основном новорожденные?

- Не всегда. Детская кардиохирургия во многом - это этапная хирургия. Мы прооперировали порок сердца, все скорректировали, но у 20% все равно возникает недоразвитие клапана легочной артерии, он начинает дегенерировать, и надо делать повторную операцию. Сегодня кардиохирургию можно разделить на две группы: дети до года, и дети старше восьми-десяти лет. Середины нет. Все, что было посередине, мы сейчас корректируем до года.

Существует более 200 разновидностей пороков сердца, 80% не требуют больше никаких вмешательств, сделал - забыл. Но с 20% до 18 лет надо работать дальше.

- Не всегда операция заканчивается удачно. Что чувствуете, когда сердце не начинает биться вновь?

- Горечь, разочарование. Начинаешь копаться в себе. Но хирургии без летального случая в мире не бывает. Есть пороки сердца, где в Европе и Америке смертность достигает 15%. Все сделано хорошо, но умирают по другим причинам.

Ценить чужую жизнь

- Операции на сердце - всегда риск, а вы рисковый человек?

- Конечно. У меня такое правило: умеешь рисковать чужой жизнью, умей рисковать и своей. Это нужно как раз для того, чтобы пациенты не превращались в «интересный клинический случай».

Я достаточно активно прыгаю с парашютом, занимаюсь глубоководным дайвингом. Когда ты сам проходишь по грани, очень четко начинаешь ценить чужую жизнь. У меня было много раз, когда отказывал основной парашют и приходилось запускать запасной. Это очень страшно, ты ведь понимаешь, что он последний, больше нет. А земля близка, и ты падаешь со скоростью 200 км/ч.

Я всегда надеваю перчатку с левой руки

- А есть какие-то дооперационные «ритуалы», которые не нарушаете никогда?

- Я всегда надеваю перчатку с левой руки. Мои учителя делали так, и я также делаю.

- В операционной у вас всегда играет музыка. Зачем и для кого?

- Да, играет… Мягкая, ненавязчивая классическая музыка: Вивальди, Моцарт. Хард-рок здесь не подойдет. Металлика тоже. Но есть в плей-листе и группа «Белый орел», особая песня «Я куплю тебе новую жизнь». Она очень ласкает слух, когда операция заканчивается хорошо. Операция - это всегда напряженные нервы, и не только у хирурга, у всей бригады. У стола приходится стоять порой по восемь часов, а у хирурга нет «сменного пилота». Поэтому музыкальное сопровождение помогает немного снять напряжение.

- Есть мнение, что самые верующие среди врачей - хирурги. Вы можете это подтвердить?

- Да, безусловно, это так. Есть вещи, которым материалистического объяснения нет. Хоть застрелись. У меня есть знакомые, которые занимаются ядерной физикой: глубоко верующие люди. Хотя, казалось бы, наука, только факты. Но и там есть необъяснимые вещи. Если взять теорию перекисного окисления липидов, которая лежит в основе современной биохимии, то никто не знает, куда исчезают два протона водорода. Испариться они не могут, но их нет, и все.

- Бывает, что во время операции вы мысленно обращаетесь за поддержкой к Богу?

- Конечно. Порой, надежда остается только на Всевышнего. В самых тяжелых случаях я мысленно прошу помощи.

- Помогает?

- Иногда, да. Иногда.

Кирилл Горбатиков. Фото: ОКБ 1 Тюмень