Подростки — это, прямо скажем, не самые простые люди на земле. Ленивые, взбалмошные, непредсказуемые, порой очень несчастные, а порой и очень ядовитые. Но это наши дети, и мы их любим именно такими: нечесаными, нелепыми и неудобными. Четверо родителей подростков согласились рассказать нам, как им удалось наладить контакт со своими взрослеющими детьми. Честное слово, это классные психологические практики, придуманные «изнутри» во имя любви и понимания.
Не влезай — убьет!
Софья, мать двух сыновей — Демьяна (18) и Игоря (16):
Когда в доме сразу два мальчика-подростка, это двойной удар по психике. Мне вообще кажется, что главная засада этого периода в том, что у нас, родителей, появляется просто куча поводов быть недовольными. Фактически подростки все делают не так: не так говорят, не так учатся, не так пахнут, в конце концов… И попробуй им скажи! Дёма мог от малейшего замечания или вопроса взорваться так, что я потом боялась, как бы стекла из окон не повылетали. Игорь — тот тихий малый, молчит-молчит, а потом как выдаст…
В общем, нам помогли таблички на двери. Разговаривать у меня уже сил вообще не было, и я сказала: «Так, берете маркеры, картонки и делаете таблички, чтобы я понимала, что меня сегодня ждет и как с вами разговаривать».
Первая табличка, которая появилась на двери их комнаты, была «Не влезай — убьет!». Я и не влезла. Просунула под дверь записку: «Кто не сдаст свои носки к 21:00 в стирку, того оставлю без карманных денег». Пацанам игра понравилась, и они стали рисовать таблички каждый божий день. «Я злой», «Гуляем до 22:00, звонить на Дёмин номер», «Про физику знаю, завтра пойду исправлять» и так далее. Ну и я не отставала: писала им про ту же физику, про то, что мыться надо иногда и что кроссовки свои вонючие надо иногда проветривать. И — под дверь! Не проверил почту — сам виноват.
Удивительно, но на табличке те же самые слова звучат не резко, а смешно. А недавно Гарик удивил: оставил табличку «Мама, мне грустно, приходи и посиди со мной». Малышу уже 15, он ростом выше отца — и вдруг соскучился…
Ночь сказок
Марина, мать Анастасии (19 лет):
Лет восемь назад все это началось… Я, честно скажу, дала маху. Дочка начала как-то очень быстро расти, а у меня был не самый простой период в жизни, я была вся на взводе… И очень бурно реагировала на всякие «новости», начиная от троек и заканчивая месячными и странным выбором одежды. В результате дочь от меня совершенно отдалилась, перестала рассказывать, что у нее происходит. Дошло до того, что я только от классного руководителя могла узнать, что в классе ее обижают или что она, оказывается, две недели назад потеряла телефон и все это время сама пыталась как-то решить эту проблему. А когда я узнавала-таки — от чужих людей, то меня так накрывали эмоции, что я снова не могла дать дочке поддержку, вместо этого получалось, что я ее ругаю, а она от этого совсем глубоко пряталась в свою раковинку.
И тогда мне повезло: я прочитала буквально залпом книгу «Дом, в котором…» Мариам Петросян. И дочке дала прочитать, хотя объективно ей было, наверное, рановато. Но и мне, и ей книга очень понравилась, и в какой-то момент мы с ней придумали свою Ночь сказок. Там, в книге, в Ночь сказок можно было рассказывать о запретном, о том, о чем нельзя говорить в обычной жизни. А у нас это было такое время (необязательно ночь), когда можно в формате сказки начать рассказывать все что угодно. Все, что ты видел, что тебе приходит в голову, что пугает и тревожит. А на сказку ведь нельзя же кричать или обижаться, — это просто сказка. Поэтому тебе ничего не будет за то, что ты скажешь. Можно таким образом и извиниться, и признаться в чем-то, и рассказать о чем-то уже постфактум.
Вот я захожу вечером к дочке в комнату, сажусь рядом и начинаю ей рассказывать: «Одна девочка в пятнадцать лет мечтала о принце. А вокруг были не принцы, а одни только тролли, и она отдала свое сердце троллю, потому что ведь кому-то надо было отдать. А он велел ей снять с себя всю одежду и в лунную ночь положить под дерево…» И дочка подхватывала сказку, и дальше мы что-то рассказывали по очереди, по одному предложению, проговаривали что-то такое, важное, и немного стыдное, и сложное. Я могла рассказать о своих промахах юности, она — о своих страхах. О пятнах на одежде и о том, как друзья тебя предают, и о том, как сложно отказаться от ухаживаний человека, который тебе не нравится.
Мы так привыкли к этому сказочному формату, что потом уже с первого моего слова Настя говорила: «О, у нас Ночь сказок!» — и начинала включаться в игру. Вопросов мне она не задавала, но хотя бы проговаривалась о том, что у нее происходит. А в обычных темах — завтрак, школа, дела — она так и оставалась угрюмой и ограничивалась только своим обычным «ладно» или «нормально».
Расходимся!
Тимур, отец Василия (15 лет):
На самом деле мой сын — настоящее золото, весь в меня. Тиран, деспот, коварен, капризен, злопамятен, и, главное, нам обоим достался от предков горячий южный темперамент. Мы просто по каждому поводу начинаем друг на друга орать.
Когда твой сын подросток, ты чувствуешь себя старым львом, которого вот-вот вытеснят из прайда: молодой выскочка и горячее тебя, и наглее, и языкатый, гад! Не всегда мне удается отбиться от него во время такой вот стычки. И главное, мы оба в этот момент совершенно без ума от ярости. Думаю, мы могли бы в один прекрасный день даже подраться из-за фигни какой-нибудь.
В результате никакие дела не делаются, проблемы не решаются, а мы срываем глотки и потом по три дня друг с другом не разговариваем. И тут тоже эта идиотская «игра в мужика», когда надо бы остыть и простить этого дурака мелкого, ты же старший, но не можешь просто взять и поздороваться утром как ни в чем ни бывало, ты же отец…
Короче говоря, один раз на кухне начинаем мы вот так друг на друга орать про вейпы. Васян купил где-то или у друга одолжил, не помню, а я его поймал и вспылил… И вот мы стоит на кухне и орем друг на друга что-то про права и правила, уже не очень слова разбираем… И тут входит в кухню жена и говорит: «Ну вот, вы опять расходитесь!»
Мы так и застыли… Молчим секунду, а потом я говорю: «Да, давай, расходимся. Ровно через час жду тебя здесь, будем нормально разговаривать».
Тогда мы как-то с женой подготовили разговор, промыли Ваське мозги, но нам очень понравилось это дуэльное слово «расходимся». Теперь, когда начинаем орать, сразу кто-то из нас говорит: расходимся, и второй тоже такой: да, расходимся, поговорим вечером, или завтра, или назначаем переговоры еще когда-нибудь. И потом еще стали руки друг другу жать после этого, чтобы уже совсем политкорректно выглядело.
Жвалевский, перелогиньтесь!
Александра, мать Варвары (14) и Анны (11):
Нам в общем-то пока везет: у нас подростки внятные и сознательные (то ли еще будет, ой-ой-ой). Но есть одна беда: Варька у нас — нежная натура, страшно застенчивая и скромная, а мы с мужем приколисты со стажем. Поначалу даже не понимали, что своими шуточками обижаем нашу повзрослевшую девочку. Раньше она ржала вместе с нами, а теперь стала почему-то пятнами красными покрываться и шипеть на нас.
Быстро себя переделать нам, конечно, не удалось. Типичный диалог нашей семьи примерно такой. Утром муж спрашивает: «Во сколько у нас театр? Вечером? Варька, начинай собираться!» (она у нас и правда очень медленно и обстоятельно все делает). Или я говорю: «Чей это там портфель в коридоре опять хозяйку ищет?» — а ей и это тоже обидно. В какой-то момент она стала ругать нас, обзывать юмористами и перепутала фамилию: «Угораздило меня родиться в семье, где вместо мамы и папы какие-то Жвалевские». Ну мы с мужем посмеялись от души, а потом решили, что пусть это будет такое наше стоп-слово. Когда один из нас слишком резко хохмит в общении с дочками, второй первого одергивает: «Жвалевский, перелогинься». И Варька тоже стала так нам говорить, когда ее что-то задевает.
Свежие комментарии