Оксана
Трубку берет женщина. У нее нежный и приятный голос — таким хорошо читать сказки детям. Он окутывает, обволакивает, и кажется, что вот-вот женщина погладит тебя по голове и скажет: "Все хорошо, не переживай".
Передо мной — раскрытый блокнот с краткой биографией Оксаны. Ей 42, у нее судимость по статье 105 "Убийство", отбытый в колонии семилетний срок и пятеро детей. Из них только младшую — пятилетнюю Карину — она воспитывает сама с рождения и до сегодняшнего дня. Прав на других четверых детей она была лишена — две дочери и два сына выросли без нее, в детдомах или были усыновлены.
После заключения Оксана потратила семь лет, чтобы вернуть детей. Сейчас мальчики живут с ней, с одной дочерью она восстановила связь, а самую старшую не может найти до сих пор.
Я звоню, потому что так — по телефону, когда ее не видят, — ей легче.
Хочу поговорить о детях и их возвращении, но Оксана начинает рассказывать про свое детство. Сначала осторожно, стесняясь, а потом — будто прорвало плотину — говорит и говорит, не забывая подробности и мелочи, будто пересказывает сюжет триллера или артхаусного фильма.
Детство
Одно из первых воспоминаний Оксаны — длинный коридор детского дома, по которому ее уводят от мамы. Она плачет, просит маму не уходить. Ей еще нет четырех лет. Уже позже Оксана узнает, что по настоянию бабушки ее мать лишили родительских прав — за пьянство.
Чтобы быть ближе к внучке, бабушка устроилась в детдом прачкой. А когда девочке было семь лет, оформила над ней опеку и забрала к себе.
"Наверное, мама плохо боролась за меня. Она, конечно, меня любила по-своему, но ничего сделать со своей жизнью не могла", — говорит Оксана. Ее спокойный голос не дрожит, когда она рассказывает, что мама ни разу не навестила ее в детдоме, — к тому времени у нее появился другой мужчина, дядя Женя, и родился сын. Как отчим поругался с мамой и ушел от нее. Как Оксана пошла к отцу, который недавно вернулся из тюрьмы, и привела его к матери.
"Привела и говорю: "Я мечтаю жить с вами вместе, пожалуйста, сойдитесь! Ведь мы толком никогда вместе не были". Родители согласились и год прожили вместе. А потом Оксаниного отца убили.
"Это было жестокое убийство, папу отравили. Его тело нашли в парке на автозаводе, у нас в Нижнем Новгороде. Говорят, что он задолжал большую сумму на зоне, играл в карты. А еще через месяц дядю Женю насмерть сбила машина. Тогда мама запила по-черному, стала бродяжничать, дома почти не появлялась. Брат мой пошел в первый класс, проучился ровно месяц и больше в школу никогда не ходил, связался с хулиганами, нюхал клей. Я страшно переживала. Умоляла маму жить дома. Говорила, что пойду работать, буду зарабатывать, только бы она была со мной. Мне было 12 лет".
Отрочество
После гибели отца Оксана вернулась к бабушке, но та, не пережив смерть сына, тоже запила. Пропивала три пенсии — свою, Оксанину и Оксаниной прабабушки, которая жила с ними. Чтобы заработать на еду, Оксана устроилась посудомойкой в литейный цех автозавода. А 21 августа 1993 года бабушка и прабабушка умерли — в один день. Хоронить было некому — мать была в запое, — всеми делами занималась 14-летняя Оксана.
"Я не была дворовой девчонкой, училась хорошо. А тут связалась с компанией ребят, с виду приличных, хорошо одетых. Потом оказалось, что они занимаются мелким воровством. Пару раз брали меня на квартиры. В 16 лет попала на два года по малолетке в колонию за разбой и кражу. За это время мама написала мне всего два раза. Что-то дежурное и бытовое. Прощения она никогда не просила".
Юность
Оксана освободилась в 18 и почти сразу вышла замуж за цыгана по имени Спартак.
"Я его не любила, очень боялась, бегала от него, а он привязался, меня потащил к своей матери знакомить, сказал, вот, я выбрал жену. В загсе дал сто долларов, нас сразу расписали. Он был очень жестокий, а мою волю как будто парализовало, я ничего не могла сказать против".
Муж уговорил Оксану и ее мать продать их четырехкомнатную квартиру в Нижнем Новгороде и переехать в городок неподалеку — Богородск.
Маме и брату купил небольшую "двушку", туда же прописал и Оксану, а себе оставил разницу от продажи и купил дом.
Оксана знала, что Спартак занимается мошенничеством. Он предлагал ей распространять наркотики, но она отказалась. Жили в достатке, ни в чем не нуждались, но девушка каждый день терпела побои и насилие.
"Я никогда больше не сталкивалась с такой жестокостью. Я тогда стала как запуганная зверюшка, шелохнуться при нем боялась. Он бил меня и говорил: "Лучше я тебя убью, чем ты достанешься кому-то еще", хотя я все время была дома".
Оксана прожила в браке три года и родила от Спартака двоих дочерей. Когда была беременна второй раз, Спартак выгнал ее, оставив без жилья и денег.
"Мне пришлось вернуться к матери, у нее в квартире был притон, но хотя бы крыша над головой. Подросший брат стал нас выгонять. Говорил — ты уже с мужем свою долю взяла, уходи отсюда и ребенка своего забирай. Я помню, как ходила в ЖЭК, просила их выделить комнату, чтобы я могла туда въехать с детьми, хотя бы временно. Но мне было не положено".
Оксана говорит, что долго пыталась осознать, в какой момент сделала главную ошибку в жизни. И потом поняла: когда решила оставить новорожденную дочь в роддоме.
Написала заявление с просьбой взять ребенка в приют, объясняла, что из-за финансовых проблем не может воспитывать его прямо сейчас.
Я спрашиваю, ездила ли она к дочке. Голос Оксаны дрожит. Нет, ни разу. "Мне нет прощения. Но я тогда не справилась. Сорвалась. И дальше покатилась".
Она запила. Опека лишила ее родительских прав и забрала старшую дочь Вику в детдом. Пила, даже когда снова забеременела от случайной связи. Родила мальчика. И снова оставила его в детдоме — как она думала, на год.
А потом встретила мужчину, с которым очень хотела создать семью. Он даже согласился забрать старших детей из детдома.
"Говорил, девочек заберем, а мальчика — нет. Но я надеялась, что уговорю его. Мама его хорошо поначалу ко мне отнеслась. Узнала, что жду ребенка. Но я была на плохом счету у опеки и побоялась идти в роддом. Осталась рожать дома. Малыш во время родов получил травму головы, это моя вина. Приехала скорая, нас забрали, а потом сказали, что мне его не отдадут, что у него будет инвалидность. Я не находила себе места, говорила, что мы должны забрать его, а муж ответил: "Мама сказала, что никуда забирать его не надо. Мы не будем его забирать". У меня снесло крышу. Я схватила нож и кинулась на него. Ударила один раз. Насмерть".
Зона
Оксане дали восемь лет. В тюрьме она стала приходить в себя и осознавать, что произошло. Однажды зашла в церковь на территории колонии, увидела священника.
"Подошла к нему и сказала: "Батюшка, я вела такую неправильную жизнь. Я не знаю, как рассказать об этом, но я не могу с этим жить".
Оксана стала ходить в храм, по ее словам, "пришла к вере" — и почувствовала, что наступает облегчение. Начала искать детей — писать в детские дома, пыталась узнать их судьбу. Ей ответили, что девочек усыновили и не могут сообщить больше информации. Обоих сыновей нашла: одного — в детдоме, другого — в детском доме инвалидов.
"Я переписывалась со старшим сыном Димой, просила прощения, говорила, что обязательно его заберу, как выйду. И он тоже стал писать мне письма — я так благодарна воспитателям за то, что разрешили нам общаться, несмотря на то, что я была лишена родительских прав. Дима мне писал: "Мамочка, здравствуй, я уже большой, я учусь на 4 и 5". А Олег не мог написать, он болеет. Я дала слово детям, что верну их. Поняла, что не могу без них жить и не хочу".
Оксана освободилась летом 2013 года — за хорошее поведение на год раньше положенного срока. Поехала к себе домой — и обнаружила, что в квартире новые жильцы: младший брат смог выписать Оксану, детей и продать их общее жилье за треть стоимости.
Первые недели Оксану приютила "подружайка" с зоны: она вышла на волю чуть раньше Оксаны.
"Занималась какими-то темными делами. У нее были маленькие дети дома, она взяла меня в качестве няни за кров и еду. Но я хотела нормальную работу".
От подруги Оксана ушла жить послушницей в монастырь, оттуда — в реабилитационный центр для бездомных в Нижнем Новгороде. Работала там — вставала в пять утра, готовила на всех, убиралась. С руководителем центра съездила в детдом к Диме.
"Я ожидала любой реакции, понимала, что он меня совсем не знает, что я для него чужая тетя. Но сын сразу ко мне побежал. Может, он в меня такой доверчивый. На третьем свидании было ощущение, что мы родные люди, он уже скучал, ждал".
С помощью юристов смогла отвоевать свое наследство и получить восьмиметровую комнату. А вскоре, в ноябре, в гостях у знакомой встретила своего будущего мужа Юру.
Возвращение
"Он был меня намного старше, от первого брака у него двое взрослых детей. Недавно схоронил женщину, с которой много лет жил. Юра был токарем, из хорошей семьи военного, спокойный, добрый. Меня сразу к нему потянуло, как к родному, он так располагал, я почувствовала тепло, которое так долго искала".
Юрий рассказал, что у него сильно болеет мама, и Оксана предложила свою помощь по уходу. В день знакомства они поехали к ней домой и так и остались вместе. Оксана сразу рассказала Юрию свою историю, не утаив ни про судимость, ни про детей в детдоме.
"Поначалу он держался настороженно, но потом это прошло. Вскоре он мне сделал предложение".
Муж поддержал Оксану в ее желании забрать детей, вместе с ней стал ездить в детский дом к Диме и в дом инвалидов к Олегу. В опеке, куда Оксана пошла, чтобы узнать, какие документы нужны для восстановления родительских прав, ее едва не выгнали.
"Помню, на меня кричали: "Иди отсюда! Твое место — на кладбище! Всех детей раскидала, расшвыряла, теперь хватилась! Где ты была столько лет?"
Буквально швырнули мне бумаги. Я забрала, обиды не показала, заплакала только дома. Понимаю, что ничего другого они не могли обо мне подумать. Сейчас мы с той женщиной из опеки хорошо общаемся".
Для того чтобы вернуть ребенка, женщина должна доказать, что исправилась, предоставить характеристики с официальной работы, от соседей, от жильцов дома, обеспечить детям нормальные жилищные условия.
Поначалу Оксану никуда не хотели брать официально. Несколько месяцев она проработала охранником в "Пятерочке" без оформления, потом уговорила взять ее по трудовой книжке.
"Работа тяжелая — по 14 часов на ногах. Когда сверху узнали, что у меня судимость, хотели уволить, но директор магазина заступилась: "Почему уволить? Она хорошо работает, платит детям алименты". И меня оставили. Нужно было отработать хотя бы полгода для характеристики. Я проработала полтора года — до самого декрета".
В браке Оксана родила девочку Карину. Когда узнала о новой беременности, была счастлива.
"Я все время думала о своих старших девочках, но казалось, с этим ребенком я наконец смогу стать хорошей матерью и исправить свои ошибки".
Уже после рождения дочки Оксана прошла несколько судов и вернула 12-летнего Диму. Младшего, Олега, она смогла забрать только в 2020 году.
"Олег все понимает, но у него с детства нет речи, не говорит, у него инвалидность. К нему ходят учитель на дом, массажист. Дима поначалу был как ежик, очень запуганный, худенький, сейчас, спустя четыре года, он стал совсем другим, настоящим пареньком. Но все равно у меня никак не получается до конца раскрепостить его. Иногда все равно чувствую, как внутренне зажат как пружина. Говорю: "Сынок, ну ведь все уже, все хорошо". А он отвечает: "Да, мам, понимаю, но мне еще нужно время".
В мае Оксана случайно нашла свою вторую дочь Таню — через сайт "Одноклассники".
"По той информации, которую я раздобыла, нашла страницу женщины, мне показалось, что все совпадает и это может быть приемная мама моей дочери, она воспитывала ее с двух лет. Написала ей и попросила разрешения пообщаться с Таней. И она, как ни удивительно, согласилась".
Тане сейчас 19, она учится в техникуме в Арзамасе. При встрече держалась сдержанно и вежливо, Оксана с трудом сдерживала эмоции, просила прощения.
"Я понимаю, что ее мама — та женщина. Таня у нее единственная дочь. И я Тане говорю — береги маму. Но как она похожа на моего первого мужа! Его нос, рот! Увидела ее и сразу поняла — моя девочка. И еще один камень свалился с души".
Танина мама отказалась от встречи с Оксаной, хотя дочери общаться с ней не запрещает. Сейчас Оксана почти каждый день созванивается или переписывается с Таней, старается помогать деньгами, когда получается. Девушка пока никак не называет ее, но относится доброжелательно.
Поиски старшей дочки пока не дают результатов. Оксана даже написала в программу "ДНК" на телеканал НТВ в надежде на помощь, но пока телефон молчит.
Сейчас у Оксаны трудный период — два месяца назад она похоронила мужа.
"У Юры была операция на сердце, пошел на поправку, а весной стал сильно кашлять. Обследовали и обнаружили рак в третьей стадии. Я так молилась, чтобы он прожил хотя бы еще пять лет. Он так срадал, весь высох. Первого сентября я его проводила".
Оксана управляется с тремя детьми, подрабатывает уборщицей в супермаркете "Магнит" — убирается утром и вечером, чтобы днем быть дома. Этих денег бы не хватило, чтобы выжить семьей, но Оксана получает детские пособия и сдает маленькую квартиру в Богородске, которую купила для сына на материнский капитал.
Я спрашиваю, пьет ли сейчас Оксана. Она пугается: "Что вы. Я не курю и не пью. Даже думать об этом противно. Я и тогда пила, потому что была совсем одна, не знала, куда себя девать и как справиться со своей болью. И никто мне не помог".
Ожидания vs реальность
Член общественно-наблюдательной комиссии по соблюдению прав человека в местах лишения свободы по Нижегородской области Татьяна Фалина работает с заключенными почти 14 лет — в 2007 году, когда она была корреспондентом в епархии Нижегородской области, поехала делать репортаж в колонию и, оказавшись там, поняла, что хочет заниматься помощью осужденным. За эти годы общалась с сотнями мам, отбывающих наказание, помогала им реабилитироваться после выхода на свободу. Татьяна говорит, что история Оксаны — уникальная.
"Не просто выбраться, но и восстановиться в родительских правах — это правда редкий случай. Оксана — верующий человек, за ней наблюдает социальная служба местного прихода, и я знаю, что она действительно занимается детьми, не пьет, то есть она вернула детей не потому, что не хочет платить алименты, и не ради детского пособия".
По словам Татьяны, мамы, как правило, выходят из заключения очень мотивированными, планируют как можно быстрее вернуть детей, но сталкиваются со сложностями и быстро выгорают.
"Надо понимать, что осужденные женщины с детьми, не лишенные родительских прав и те, кто были их лишены, оказываются в очень разных позициях при выходе на свободу, — объясняет юрист Алексей Федяров. — Если права сохранены, то маме гораздо проще, хотя и она тоже должна доказать, что ей есть куда привезти ребенка, чем его кормить, что у нее есть заработок. Женщину довольно трудно лишить родительских прав, для этого ей нужно совершить что-то серьезное в отношении ребенка: не выполнять свои родительские обязанности, оставлять в опасности, без надзора. Ведь пьющую мать или мать-наркоманку лишают прав не за то, что она пьет или принимает наркотики, а за то, что она в состоянии опьянения подвергала жизнь ребенка опасности, не смотрела за ним, не кормила, оставляла раздетым в мороз, била или обижала, заставляла попрошайничать или воровать. Если родителя лишили прав, восстановиться будет очень сложно".
Для восстановления в родительских правах женщина должна прежде всего официально устроиться на работу и получить положительную характеристику от работодателя. На практике кандидата с судимостью готовы принять очень немногие.
В Москве, например, работают фонд помощи заключенным "Аврора" и социально-реабилитационный центр при нем. Там женщин учат новым профессиям, которые позволяют зарабатывать на дому или удаленно, — флористике, стрижке собак, парикмахерскому мастерству. Также фонд сотрудничает с рядом фирм и организаций, которые готовы принять его подопечных. Но в регионах проблема трудоустройства бывших заключенных стоит гораздо острее, чем в мегаполисах.
"Среди осужденных женщин все же больше тех, кто не имеет хорошего образования и профессии. Они могут претендовать на вакансии, не требующие высокой квалификации. Устроиться в столовую, в магазин, нянечкой, уборщицей, — объясняет Татьяна Фалина. — Но, например, большие сетевые магазины не хотят брать людей с судимостью даже на вакансии уборщиц, не говоря уже о позиции продавца-кассира или товароведа. В школу, детский сад, в любое ведомственное учреждение людей с судимостью тоже не возьмут".
Еще одна проблема, по мнению Татьяны, — это неумение бывших заключенных качественно работать и самостоятельно принимать решения, справляться с проблемами.
"На зоне эти люди работают на швейном, деревообрабатывающем производстве, делают мебель, сувениры. Но по факту они работают на зоне немного, не приучены к нагрузкам, требованиям. И еще они привыкают, что вся их жизнь подчинена жесткому расписанию, которое контролируется и составляется другими людьми. На зоне не надо думать о том, как добыть и приготовить еду, когда помыться, когда лечь спать. Есть четкие правила. Пяти лет в таком режиме достаточно, чтобы человек полностью отвык от жизни на воле. Один наш подопечный освободившийся заключенный не мог перейти дорогу со светофором. У другого случилась паническая атака на вокзале, в толке людей. Еще одного, отсидевшего больше 10 лет, мы отвезли после освобождения в большой торговый центр, чтобы купить ему мобильный телефон. Человек был шокирован увиденным, спрашивал: "Я попал в Америку?"
По мнению Татьяны, человеку нужно несколько месяцев, чтобы просто привыкнуть к новой жизни на свободе. У заключенных, которых ждут родные, готовые принять и поддержать, проблем возникает гораздо меньше, чем у тех, кому после зоны сразу надо бороться за выживание. Часто они возвращаются к закрытым дверям: супруг не дождался, жилье потеряли или родственники не хотят их пускать, крыши над головой нет, на работу быстро не устроиться. Очень быстро эти люди снова попадают в маргинальные компании или начинают зарабатывать привычным легким, преступным путем. По-другому они просто не умеют выживать.
"В колонии заключенные обычно знают, когда кто выходит. И часто прямо у входа, у проходной при освобождении человека уже ждут дружки, — рассказывает Татьяна Фалина. — Поэтому иногда нас просят встречать, перехватывать наших подопечных, снимать им на первое время жилье, чтобы у них было время прийти в себя, найти какую-то работу".
Воспитание чувств
Бытовые и финансовые проблемы — лишь одна причина, по которой мамы не забирают своих детей из детдомов после того, как выходят на свободу. И эти проблемы можно решить. Вторая проблема более глубинная и серьезная — отсутствие у матери ресурса, сил для борьбы и приязанности к ребенку.
"За время заключения мать и ребенок отвыкают друг от друга, как бы это страшно ни звучало, — говорит президент благотворительного фонда "Волонтеры — в помощь детям-сиротам" Елена Альшанская. — Привязанность в детско-родительских отношениях — это не какая-то константа, ее надо развивать. У нас далеко не во всех тюрьмах есть возможность совместного пребывания мамы с ребенком. Ведь женских колоний в России — десятки. Хорошо, если мамы видятся с ними час в день".
ФСИН России в письменном комментарии ответил ТАСС, что в уголовно-исполнительной системе страны при исправительных колониях для осужденных женщин сейчас работает 13 домов ребенка. По состоянию на 01.10.2020 при лимите в 984 места там проживало 388 детей в возрасте до трех лет.
"На протяжении последних лет в Федеральной службФСИН России в письменном комментарии ответил ТАСС, что в уголовно-исполнительной системе РФ при исправительных колониях для осужденных женщин сейчас работает 13 домов ребенка. По состоянию на 01.10.2020 при лимите в 984 места там проживало 388 детей в возрасте до трех лет.е исполнения наказаний внедряется и развивается система совместного проживания женщин со своими детьми в домах ребенка, расположенных при женских исправительных колониях. На сегодняшний день в домах ребенка создано 219 мест для совместного проживания, где вместе со своими матерями проживает 155 детей. Комнаты для совместного проживания осужденных женщин с детьми рассчитаны на одну-две женщины с детьми, оборудованы необходимой мебелью. Предусмотрены комнаты для личной гигиены, приема пищи, оборудованные необходимой кухонной техникой и детской мебелью для кормления", — сообщили в ведомстве.
Право постоянно жить со своими детьми на территории колонии женщины получают за хорошее поведение, отсутствие вредных привычек — заключенная мама не должна курить. Живя в детдоме, женщина с хорошей характеристикой может работать няней, в таком случае ее освобождают от общих работ, например на швейной фабрике.
Когда ребенку исполняется три года, по закону его обязаны перевести за пределы колонии — отдать под опеку родственникам или, если те отказываются, в детдом. По данным ФСИН, "малыша определяют в детский дом, расположенный в том же муниципальном образовании, что и исправительное учреждение, в котором отбывает наказание мать ребенка".
По закону мамы даже имеют право выезжать из колонии на свидания:
"Статьей 97 Уголовно-исполнительного кодекса Российской Федерации предусмотрены выезды осужденных женщин за пределы исправительных учреждений для свидания с детьми в возрасте до 14 лет. Предоставление выездов за пределы исправительного учреждения является одной из форм стимулирования осужденных к правопослушному поведению, предоставление свиданий с несовершеннолетними детьми с проживанием вне исправительного учреждения и выезды за пределы исправительного учреждения благоприятно влияют на сохранение социально-полезных связей и семейных ценностей", — говорится в комментарии ФСИН.
По словам Татьяны Фалиной, на практике такое право есть далеко не у всех осужденных мам. "Оно не дается женщинам, которые сидят по серьезным статьям, иногда режим колонии не разрешает заключенным покидать ее пределы", — пояснила Татьяна.
Между тем, считает Елена Альшанская, постоянные свидания матери и ребенка необходимы для сохранения между ними привязанности.
"Я была в командировке во Франции, — рассказывает Елена. — Мы ездили в женскую колонию, там дети вместе с мамами до определенного возраста, потом их, как и у нас, увозят в дома ребенка. Но есть программа, при которой детей каждую неделю водят к мамам на свидания, то есть эта связь не прерывается. В такой ситуации освободиться и не забрать, бросить ребенка — практически невозможно. Потому что связь постоянно подпитывается. Когда ребенка и мамы нет в жизни друг друга год, два, три, они становятся чужими. Они не привыкли думать друг о друге, строить планы, беседовать".
В России детские дома почти никогда не возят детей на свидания, но это могут делать опекуны. Однако если опекун не родственник, а сторонний человек, он чаще хочет забрать ребенка, на которого в будущем не будет претендентов, и не заинтересован в сохранении отношений ребенка и его кровной мамы с криминальным прошлым.
Татьяна Фалина, напротив, воспитывает нескольких приемных детей заключенных женщин и поддерживает их связь.
"Я вожу детей на свидания с мамами, мы созваниваемся, дети мамам делают подарки к праздникам, рисуют открытки, передают письма. Мамы вовлечены в их жизнь настолько, насколько в такой ситуации возможно. И даже это не гарантирует, что мама точно сможет забрать его, когда выйдет. Потому что иногда ей просто некуда идти. Для ребенка в таком случае лучше побыть с опекуном, пока мама не устроится. Я считаю, что все становится понятно через месяца три — полгода. Как женщина проявляет себя, делает ли что-то, чтобы забрать ребенка".
С Ненной, девушкой из Нигерии, у Татьяны и ее семьи сложились почти родственные отношения. Ненна попала в тюрьму во время беременности за убийство — защищаясь от побоев, во время ссоры ударила ножом отца ребенка.
"Ненна несколько лет жила в России, приехала учиться. Не пила, не курила, работала, а потом просто связалась с плохим парнем. Саша родился в колонии и до трех лет был с ней. Мать была очень привязана к малышу, а он к ней. Я приходила в колонию на занятия с заключенными девочками, и она стала меня просить: "Возьмите моего сына, пожалуйста!" Боялась, что его заберут в детдом и потом, при департации на ее родину, она не сможет забрать ребенка. Я забрала. Саша жил с нами до четырех с половиной лет, очень ждал маму, мы к ней ездили на свидания. Но он и к нам привязался, так что расставание, когда Ненна освободилась, было травматичным и для нас, и для него. Ненна обожает сына, но она не знала ни его привычек, ни характера. С этим сталкивается любая мама в такой ситуации. Они были обязаны сразу улететь в Нигерию. Помню, Ненна позвонила мне спустя несколько дней: "Таня, он так ужасно ведет себя в магазине, так кричит, я не понимаю, что делать. Я ей подсказала — посади его в детское откидное кресло в тележке для покупок, он любит там ездить". А она говорит: "Так вот почему он плакал: "Таня мне бы дала тачку!"
Елена Альшанская считает, что мамы оставляют своих детей или не возвращаются за ними еще и потому, что сами пережили травмирующий опыт в детстве: росли в неблагополучной семье, где не было одного родителя, где родители были пьющими, где они поддвергались домашнему насилию.
"Если девочка сама росла в неблагополучной семье, у нее нет опыта построения правильных детско-родительских отношений. Она не знает, как самой быть родителем, как строить отношения со своим ребенком. У нее нет этой базы. Наша способность быть родителями закладывается в нашем раннем детстве".
Это не значит, что женщины из неблагополучной среды не смогут стать хорошими мамами.
"Становятся, таких случаев немало. Но успешные истории чаще всего случаются, когда рядом с мамой есть какой-то доброжелательный посредник. В виде бабушки, опекуна, сотрудников реабилитационного ресурсного центра, людей, которым не все равно".
Карина Салтыкова
Свежие комментарии